— Просто удивительно, Людмила, — генерал-майор подошел к ней ближе. — Знавал я одного Белова Михаила Ивановича, но в пору Гражданской войны. Он комиссарил в кавалерийском полку при Чапаеве. Отчаянной храбрости был человек. Вместе получали ордена Красного Знамени. За атаку под Уфой и Белебеем. Разбили тогда беляков вдребезги!

— Это мой отец, товарищ генерал-майор.

— Знаменательная встреча! — сказал Петров и посмотрел на Люду внимательно. — Стало быть, семейные традиции живы. По-моему, вы на своего родителя похожи не только по характеру, но и внешне.

— Все так говорят, товарищ генерал-майор! — улыбнулась она.

Неотложные дела ждали командира 25-й стрелковой дивизии, но дочь старого боевого товарища он угостил чаем и расспросил о семье, о жизни отца в мирное время, о ее службе в 54-м полку. Она коротко и четко отвечала.

— Не обижают они тебя? — задал вопрос Петров.

— Нет, Иван Ефимович, — Людмила покачала головой. — Относятся по-доброму, помогают, если нужно. Гем более что службу я люблю.

— Молодец, дочка! — похвалил комдив.

Как на крыльях, возвращалась Белова-Павличенко в расположение первого батальона. Она сразу доложила капитану Сергиенко о подарке командования, похвасталась своей новой винтовкой с памятной надписью и ничего не сказала комбату о приватном разговоре с генерал-майором. Мало ли что подумают в полку, если узнают про ее знакомство с высоким начальством. Уж лучше оставаться метким снайпером, чем быть знакомой, или даже протеже командира дивизии. Впрочем, высокое начальство само о себе напомнило. Через неделю из штаба дивизии пришел приказ о присвоении Людмиле Михайловне Павличенко очередного воинского звания «сержант».

Глава шестая. КОРОТКОЕ МОРСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

В первую минуту показалось, будто приближается гроза, хотя небо оставалось чистым, без туч и облаков, іівук, напоминающий отдаленные раскаты грома, быстро перерос в оглушительный рев. Окрестность осветили яркие вспышки, над деревьями поднялись клубы дыма. С шипением и скрежетом одна за другой огненные стрелы понеслись в сторону противника. Бойцы и командиры 25-й Чапаевской дивизии увидели, как огромные желтые всполохи пламени охватили позиции румын западнее деревни Татарка и дальше, на юго-западе у Болгарских хуторов.

Внезапный удар по врагу нанес дивизион гвардейских минометов, на фронте прозванных «катюшами». Им командовал капитан Небоженко. Новое секретное оружие — подвижные, смонтированные на шасси грузовика ЗИС-б реактивные установки БМ-13 — доставили в Одессу из Новороссийска в конце сентября. БМ-13 могли выпускать по шестнадцать реактивных снарядов весом 42,5 кг каждый за 8—10 секунд. Не порох и не дорогостоящий тротил служили им начинкой, а жидкое взрывчатое вещество — нитробензол с окислами азота. Потому на месте падения такого снаряда образовывалась обширная воронка глубиной до полутора метров, и горело буквально все: и земля, и камни, и металл.

К десяти часам утра пожары унялись. Тогда полки 25-й стрелковой дивизии пошли в атаку. Слева от чапаевцев наступала Вторая кавалерийская дивизия. Поддерживая наступление, непрерывный артиллерийский огонь вели наши береговые батареи, два бронепоезда и один гаубичный полк с орудиями 152-мм калибра. На прорыв также двинулись танки. Не только одесские НИ («На испуг»), переделанные из тракторов, но и настоящие армейские Т-26. Танковым батальоном командовал старший лейтенант Юдин. Гусеничные боевые машины проутюжили окопы двух вражеских пулеметных батальонов, разогнали их солдат и устремились к поселку Ленинталь. Воинские части элитной Пограничной дивизии королевства Румыния, державшие там оборону, дрогнули и покатились назад…

Теперь Людмила командовала во второй роте отделением.

Спотыкаясь, шли они по черной, спекшейся от адского огня земле, некогда представлявшей собой отлично укрепленные позиции румынского пульбата. Вокруг было много обгоревших почти до костей трупов, и странный сладковатый запах уже смешивался с тяжелым духом гари. На разрушенных огневых точках кое-где торчали стволы выведенных из строя пулеметов: немецких MG-34, устарелых австрийских «Шварцлозе» и новых чешских ZD-53.

Людмила оглянулась на своих солдат, которых еще мало знала. В касках, в плащ-палатках, с винтовками за плечами бойцы хмуро шагали за ней. Потери и разрушения у румын почему-то их не радовали. В очевидном торжестве смерти над жизнью нет ничего приятного для глаз, даже если это — смерть заклятого врага.

«Посмотреть и забыть», — приказывала себе сержант Навличенко. Через некоторое время на пространстве, искореженном залпами гвардейских минометов, обязательно начнется новое сражение. Генерал-майор Петров, ныне назначенный командующим Приморской армией, неспроста остановил наступление советских войск именно здесь. Румыны отошли всего на километр-полтора. Их численное превосходство — двадцать дивизий — никуда не делось. Они уже готовили ответную контратаку.

На карте-трехверстке, которую показал Люде капитан Иван Иванович Сергиенко, высота 76,5 метра обозначалась как командный пункт вражеского пулеметного батальона. Он располагался примерно в полукилометре от деревни Татарка. Три закрашенных квадратика указывали на жилье. «Хутор Кабаченко» — так оно называлось. В бинокль просматривалось одноэтажное строение под красной черепичной крышей, забор, большой сад, овраг с покатыми склонами, ручей, протекавший по его дну.

На линии рубежей, сейчас занимаемых 54-м полком, хутор вполне подходил для устройства или наблюдательного пункта, или снайперской позиции. Вести оттуда прицельный фланговый огонь по наступающему противнику было бы удобно. Выслушав комбата, Людмила с ним согласилась. Сергиенко просил ее держаться там до последней возможности.

— Слушаюсь, товарищ капитан! — она приложила руку к каске.

Награждение именной винтовкой имело разнообразные последствия. В частности, дивизионная многотиражная газета «Чапаевец» опубликовала статью в сто строк «Славная дочь Родины» вместе с фотографией. К счастью, узнать на серовато-черноватом маленьком квадрате Людмилу не смог никто даже из ее однополчан, и птица-слава, как говорится, пролетела мимо. Кроме того, ей пришлось выступать на собрании дивизионного комсомольского актива и рассказывать о своих успехах, чего бывшая студентка делать очень не любила, ибо боялась хвастовством спугнуть удачу. Наконец, в 54-м полку решили сформировать особое отделение из метких стрелков и поручили выполнение данного приказа сержанту Павличенко. Мысленно она вернулась в Снайперскую школу ОСОАВИАХИМа и постаралась взглянуть на кандидатов глазами дорогого Учителя. «Снайпер обязан обладать обостренным зрением и слухом, повышенным уровнем наблюдательности и своеобразным “звериным чутьем”, позволяющим ему предугадывать движения противника… — внушал курсантам «Потапыч» [4] .

По личному опыту Людмила знала, что для выработки «звериного чутья» при определенных врожденных наклонностях требуется не меньше четырех месяцев упорных занятий. Однако новый командир полка майор Петраш дал ей всего неделю и… пятьсот патронов — для упражнений и стрельбе. Она выбрала десять человек, обладавших более или менее точным глазомером, затем кратко рассказала им об основах ремесла: как правильно держать винтовку, целится, маскироваться — и доложила начальству о готовности своего подразделения к выполнению боевых задач…

На подходе к хутору они увидели почерневший остов грузовика и опрокинутый мотоцикл с коляской. Обгоревшие трупы солдат в касках-макитрах валялись и тут, но — по обочинам узкой грунтовой дороги, разбитой снарядами. Она вела прямо к распахнутым настежь воротам.

У самых ворот стоял небольшой двухтонный бронетранспортер «Малакса» с разорванной левой гусеницей.

На прицепе у него находилась гусеничная же повозка с бочками, ящиками, большим брезентовым свертком. Как и хуторские постройки, бронетранспортер почти не пострадал от огня, но его экипаж отсутствовал. Оба полусферических броневых колпака были открыты, бензиновый двигатель еще сохранял тепло.