В гостинице Люда умело разобрала подарок на составные части.

Изобретателем изделия выступал все тот же господин Джон Мозес Браунинг. Фирма «Кольт», рассчитывая на крупный военный заказ, просто заключила с ним соглашение. Она подала соответствующие заявки и получила американские патенты на основные узлы: затвор-кожух, автоматический предохранитель, размещение возвратной пружины и другие. Но пистолет несколько лет дорабатывался, пока в 1912 году не поступил на вооружение армии США. Как и некоторые европейские страны, Россия закупала это оружие. Однако Павличенко никогда его не видела, хотя слышала о нем много положительных отзывов.

Элеонора Рузвельт, вернувшись из похода по магазинам, отвлекла снайпера от изучения деталей интересующего ее предмета. Пистолет пришлось снова собрать и уложить в коробку. Первая леди тем временем заказала обед в номер потому, как посещение ресторанов после выступления снайпера Люды в здешнем «Grant-Park» обычно превращалось в марафон по раздаче автографов, что младшего лейтенанта сильно раздражало.

— У меня есть новости для вас, моя дорогая, — с улыбкой сказала первая леди, придвигая к себе тарелку с салатом.

— Хорошие или плохие? — спросила Людмила.

— На мой взгляд, хорошие.

— Я слушаю.

— Уильям Патрик Джонсон действительно владеет металлургической компанией. Он действительно овдовел полтора года назад. Его покойная супруга, очаровательная Элизатбет Нортон, принадлежала к известной на Среднем Западе семье Нортонов, владельцев сети ресторанов и кафе быстрого питания. Ужасная болезнь свела ее в могилу так рано…

— Что тут хорошего для меня? — спросила Люда.

— Предложение Джонсона можно рассмотреть.

— Вы серьезно об этом говорите, Элеонора?

— Почему «нет», моя дорогая? Вы выйдете замуж за очень состоятельного человека, который безумно в вас влюблен и обеспечит вам благополучную жизнь до конца дней. Вы останетесь в нашей стране, мы будем встречаться… Я ценю такой невероятный шанс, предоставленный нам переменчивой судьбой.

— Господин Уильям Патрик Джонсон мне не понравился.

— Боже праведный! — воскликнула супруга президента. — Вы видели его только три раза! Вы могли ошибиться.

— Я не ошибаюсь! — Людмила встала из-за стола, взяла в руки свежий номер газеты «Chicago Tribune» и отдала его Элеоноре. — Вот, пожалуйста! «Госпожа Павличенко в восторге от американской кухни! Сегодня за завтраком она съела пять блюд…» Наглая ложь! Откуда они это взяли?.. Опрашивали официантов? Изучили чек в ресторане?.. Почему их занимают такие глупости?.. В вашей стране я чувствую себя героем анекдотов, предметом досужего любопытства, кем-то вроде циркового персонажа. Например, женщиной с бородой… Но я — офицер Красной Армии. Я сражалась и буду сражаться за свободу и независимость моей Родины…

Элеонора впервые увидела свою подругу в гневе. Она любовалась ее прекрасным лицом, пылающим от сильного чувства. Ее выразительные карие глаза блистали, щеки раскраснелись, и шрам на щеке возле уха проступал все четче. Забывшись, снайпер переходила с английского на русский, останавливалась, вспоминала нужные слова и снова говорила первой леди о войне. Ее боевые товарищи на фронте. Она должна быть с ними. Лишь приказ товарища Сталина привел ее сюда.

Вот она, великая русская тайна, о которой в последнее время много размышляла госпожа Рузвельт. Они совсем не эгоисты, эти русские. Они чисты сердцем. Они искренни. Они забывают о себе. Они идут на любые жертвы. Они настойчивы и храбры до отчаянности потому, что беззаветная, горячая любовь к Отчизне диктует им только один выбор.

— Everything is OK, my darling, — мудрая Элеонора наконец-то сумела вставить фразу в пылкий монолог Людмилы. — Please, in the meanwhile forget about Mister Jonson. Tomorrow we will fly to Los Angeles [18] .

Лос-Анджелес, или «Город Ангелов» в штате Калифорния, как все южные города, был многонаселенным, шумным, разноликим. Он лежал на побережье Тихого океана, в долине, с одной стороны прикрытой горами. Осень, уже вступившая в свои права на Среднем Западе страны, здесь почти не чувствовалась. С утра солнце заливало ярким светом его улицы, в полдень на них становилось нестерпимо жарко. Но вечером прохлада спускалась на кварталы из небоскребов в центре и маленьких домиков на окраине, и все обитатели «Города Ангелов» одинаково наслаждались дивным видом заходящего солнца над бескрайними водными просторами.

Среди множества обязательных встреч и выступлений Людмила не выделила бы ни одной, ей интересной, если 6 не поездка в Беверли-Хиллз, пригород Лос-Анджелеса. Там находились особняки успешных голливудских деятелей: актеров, режиссеров, операторов, продюсеров. Сотрудники советского консульства сперва не объяснили ей, куда везут. Оказывается, они хотели сделать сюрприз.

Автомашина остановилась у большого дома. Встречать гостей почему-то никто не вышел. Младший лейтенант, досадуя на это, сама приблизилась к двери и несколько раз ударила по ней кулаком. Через минуту дверь отворилась. На пороге стоял невысокий седовласый человек лет пятидесяти и улыбался. Не узнать его было невозможно: Чарльз Спенсер Чаплин, всемирно известный актер и кинорежиссер!

Павличенко в испуге отшатнулась. Она подумала, что ошиблась адресом. Но Чаплин, подхватив ее, закружил в вальсе, и так, вальсируя, они вместе влетели в гостиную его дома, заполненную друзьями и коллегами великого артиста. Людмила сразу узнала актера Дугласа Фербенкса, главного героя ее любимого фильма «Знак Зорро», и немного постаревшую, но все еще привлекательную актрису Мэри Пикфорд, игравшую в кинокартинах «Моя любимая девушка» и «Розита». Остальные гости, видимо, не менее знаменитые, тоже рассматривали снайпера с бесцеремонным любопытством, больше свойственным простым смертным.

Чаплин усадил Людмилу на диван. Далее он проделал цирковой трюк: встал на руки и на руках прошелся к корзине с бутылками вина и также вернулся, держа бутылку шампанского в… зубах. Бутылку откупорили, наполнили бокалы, и великий артист, опустившись на пол у ног Павличенко, произнес тост за скорейшее открытие второго фронта в Европе.

Здесь, у Чарльза Спенсера Чаплина, ей не пришлось никого ни в чем убеждать. Наоборот, это Чаплин подробно рассказал ей о своем участии в деятельности благотворительного общества «Russian War Relief», о зверской сущности германского фашизма, о небывалой по своей жестокости войне, развязанной гитлеровцами, об уничтожении целых народов, которое они задумали и начали осуществлять. «Кто сможет их остановить?» — спрашивал он и отвечал: «Только русские…»

Силу божественного дара знаменитого кинематографиста Людмила вскоре почувствовала сама. Ей стало так легко говорить с ним, что она забыла о привычной осторожности. Младший лейтенант довольно внятно объяснила собеседнику, который ее слушал с неослабным вниманием, как работает на огневой позиции меткий стрелок, как он заряжает винтовку, как целится, как производит выстрел по противнику. Она просила его представить, будто сейчас держит в руках «трехлинейку» Мосина, открывает затвор, вкладывает в канал ствола патрон с лучшей для снайперской стрельбы тяжелой пулей с наконечником, окрашенным в желтый цвет.

Такой наглядный рассказ привел Чаплина в восхищение.

Он поднес ее руку к губам и сказал, что готов поцеловать каждый пальчик на ней потому, как триста девять фашистов уже заплатили жизнью за умелые действия очаровательной Людмилы с винтовкой, за пристальный ее взгляд, усиленный оптическим прицелом. К немалому смущению Павличенко, свое обещание артист немедленно исполнил.

В особняке Чарльза Спенсера имелся небольшой кинозал. Общество кинематографистов в полном составе переместилось туда. Хозяин решил показать снайперу свой новый фильм «Диктатор», где он забавно пародировал Адольфа Гитлера. За просмотром последовал ужин. Сидя рядом с Павличенко, Чаплин расспрашивал ее о впечатлениях от фильма. Она его произведение хвалила, но отмечала, что фашизм все-таки пока скорее страшен, чем смешон…